13/26 ноября 2018 года — первый юбилей в жизни Крестовоздвиженской единоверческой общины города Кузнецка. Пять лет назад в этот день епископ Кузнецкий Серафим (Домнин) (ныне митрополит Пензенский) совершил освящение единоверческого храма. В настоящем номере мы представляем фрагмент из доклада настоятеля Крестовоздвиженской единоверческой церкви священноинока Варсонофия (Яшина), прочитанный на Рождественских чтениях Пензенской митрополии в 2016 году и повествующий об истории единоверия и старообрядчества в городе Кузнецке.

В середине XVIII века, после столетия гонений правительство ослабило давление на старообрядцев. Манифестом императрицы Екатерины II от 7 декабря 1762 года им разрешалось строить церкви, отправлять службы по старому обряду, учреждать общины и прочее. Бежавшие за границу старообрядцы были призваны вновь в Россию. Для их свободного проживания были отведены за Волгой по ее притоку — реке Иргизу, протекающей в юго-восточной части современных Самарской и Саратовской областей, более 70 тысяч десятин (чуть более 76 тысяч гектаров) лучшей земли с лесами, лугами и пожнями, обильными естественными богатствами. Тосковавшие по родине изгнанники доверились и возвратились на вольные земли. Тогда-то на Иргизе один за другим стали появляться монастыри со златоверхими храмами и часовнями, с высокими стенами и колокольнями, с многочисленным духовенством и тысячами иноков, инокинь и бельцов. Часть переселенцев проживали в Саратове и Хвалынске, другие основали свои поселения. Их трудами возникли существующие ныне города Вольск, Пугачёв и Балаково с окрестными селами. С этого времени начинается открытое заселение Поволжья старообрядцами. Заселяя этот край, они сохраняли не только древнерусские обряды, но принесли и те новшества, которые видели, живя за границей. Так, например, ими были привезены сорта твердой пшеницы, которые до этого в России не выращивались. Постепенно они превратили волжские степи в житницу России. Во время заселения старообрядцами выданных земель немалую роль сыграло отношение православного духовенства к переселенцам. Так, например, первый епископ Пензенский и Саратовский Преосвященный Гаий (Такаов, 1750–1821), назначенный Святейшим Синодом 16 октября 1799 года для управления вновь учрежденной Саратовской епархией, в отношении к старообрядцам не имел ничего враждебного. Он строго следовал положениям императорских указов от 1791 и 1800 годов, которые предусматривали, «чтобы священнослужители старообрядцам или раскольникам в образе их богослужения и в прочем, ни малейшего случая к огорчению и жалобам, ни делом, ни словами не позволяли и не чинили никакого притеснения, паче же всемерно удалялись от домогательства и корысти; даже ни для чего без зову их, не ходили в их дома, старались же бы их обращать к вере благовременно, кротостию, здравым учением и доброго жития своего поведением». Более того, жалобы старообрядцев, поступавшие в местные органы власти, не оставались без внимания владыки Гаия, по изложенным в них фактам проводилось тщательное расследование. Влияние иргизских монастырей на жизнь старообрядцев в России невозможно переоценить. Священники этих монастырей окормляли великое множество приходов даже в других губерниях. Наладилась связь иргизских монастырей с городом Кузнецком. Иргизские старцы постоянно посещали Кузнецк, где по большим праздникам беспрепятственно славили по домам и разносили святую воду и иконы. Многие горожане сами стали ездить к ним на Иргиз, и возвращаясь оттуда, рассказывали чудеса о древних православных монастырях. У Кузнецка таким образом завязались еще более тесные и живые связи с центром саратовского старообрядчества. Известно, что в 1786 году в Кузнецке поселилась старица Евдокия из города Вольска. Она стояла в непосредственных отношениях с Иргизом и имела немало старообрядческих книг и рукописей. В Кузнецке она была принята и поселилась у богатых купцов Щипановых в отдельной келье, как раз в центре тогдашнего города. Старица простаивала целые часы на молитве, полагая по лестовке сотни земных поклонов, и скоро прослыла праведной затворницей. В ее келье стали собираться для молитвы и духовных бесед. С ней поселилась кузнечанка Парасковия Мыльникова, вместе они изготавливали свечи и обучали детей кузнечан чтению и молитвам. 25 марта 1808 года на Пензенскую кафедру был поставлен епископ Моисей ( Б л и з н е ц о в — П л а т о н о в , 1770–1825), принадлежавший к когорте образованных и просвещенных людей своего времени. Талантливый ученик митрополита Платона (Левшина), он славился даром проповедника, был известен как замечательный педагог и мудрый архипастырь. Отношение владыки Моисея к старообрядчеству было еще более доброжелательное, чем у его предшественника. Так, например, в 1811 году Вольское духовное правление во избежание побегов священнослужителей в старообрядческие скиты и монастыри предложило отбирать ставленные грамоты и переместительные указы у священников, против которых по тем или иным причинам возбуждалось служебное расследование. На это Владыка Моисей ответил: «Правление не в свое дело ввязалось, об этом думает и рассуждает архипастырь. Оставить сию бумагу без внимания… А при том и рассуждение глупое: по одним догадкам отнимать грамоты, ибо духа пророчества никто не имеет; тем паче, что бегут и не назначенные под епитимию». Сам Преосвященный при каждом обозрении епархии непременно посещал главные центры старообрядчества — Иргиз, Вольск, Хвалынск и Саратов. Не угрозами и не принуждением, а словом Божьим, добротой и своим авторитетом пытался он влиять на старообрядческое население. Разработанные его учителем, митрополитом Платоном, правила единоверия служили для владыки Моисея главным руководством во взаимоотношениях со старообрядцами. При посещении архипастырем Вольска местные старообрядцы обратились к нему с просьбой разрешить бежавшим к ним священникам пребывать в их скитах, свободно отправлять службу по старопечатным книгам и совершать у них все христианские требы. Владыка дал согласие и обещал, что «всякого зашедшего к ним священника оставит он охотно» при соблюдении таких условий: каждый раз следовало уведомлять его о принятых священнослужителях специально составленным актом, одобренным всей братией и подписанный настоятелем. Преосвященный разъяснял, что «против их совести ни в чем поступлено не будет», ибо он «не присоединения их к Церкви и зависимости ищет, а только соблюдения порядка в отлучках священников»». В начале 1810 года кузнецкий мещанин Василий Серебряков явился в Пензу к преосвященному Моисею в качестве у п о л н о м о ч е н н о г о лица от кузнецкого общества старообрядцев с ходатайством об отводе особого кладбища для погребения старообрядцев. В мае месяце того же года Пензенская духовная консистория, по резолюции преосвященного Моисея удовлетворила это ходатайство. Успех придал бодрости местным старообрядцам, и они постановили построить общественную часовню. Строителем был избран Серебряков. Он энергично, не отступая ни перед какими препятствиями, со всяким усердием взялся за дело, выхлопотав предварительно разрешение у епископа Моисея. Вместе с разрешением на постройку преосвященный Моисей 24 августа 1810 года назначил для старообрядцев священника Трифона Андреева из села Гусиная Лапа Саратовского уезда. Эту дату можно считать первым актом учреждения единоверия в Кузнецке. Не встречая помех и препятствий, Серебряков построил при часовне даже колокольню и установил на ней восьмипудовый колокол. Попечителями часовни стали Щипановы, Недосовы, Серебряковы, Барминцевы, и Маштаковы. Всего же старообрядцев в городе насчитывалось несколько сотен. В доме Недосова Марья Гаврилова открыла старообрядческую школу и принимала на обучение детей, как старообрядцев, так и православных жителей города. Между тем Серебряков, избранный старостой при часовне, украсил ее иконостасом в виде целой стены икон, а также выстроил по бокам часовни восемнадцать келий и поместил в них достаточное количество местных и пришлых белиц и черниц. Владыка Моисей, удовлетворяя все ходатайства кузнецких старообрядцев, имел ввиду исподволь упрочить в Кузнецке единоверие и потому не велел священнику Трифону Андрееву особенно поспешно вести дело. Но Андреев оказался человеком неблагонадежным и скоро приобрел самую незавидную репутацию. К тому же, к великому сожалению старообрядцев, Преосвященный Моисей недолго управлял епархией и 28 мая 1811 года был переведен на Нижегородскую кафедру. 15 сентября 1811 года на Пензенскую кафедру был назначен епископ Афанасий (Корчан, 1745–1825). У него было жесткое отношение к старообрядчеству, и поэтому по смерти отца Трифона Андреева Серебряков обратился за священником не в Пензу, к епископу Афанасию, а на Иргиз, откуда и прислали священника Ивана Петрова, бывшего раньше в селе Рыбном Вольского уезда. До епископа Афанасия в Кузнецке старообрядцы могли устраивать торжественные процессии и крестные ходы. Вместе со звоном в двух православных церквях раздавался звон и старообрядческой колокольни. Но видя настрой нового епископа к староверам, Кузнецкое духовное правление начало принимать меры к «уменьшению явного соблазна для православных». Одной из таких мер было обращение за содействием к полиции, которое было уведомлено отношением № 258 от 10 октября 1813 года о беспорядках в раскольничьей часовне, прося прислать для ответа Василия Серебрякова как главного виновника. Полиция на это ответила: «Что не имеет на сей предмет предписаний от своего начальства и потому выслать в правление для ответа мещанина Серебрякова не может». Часовня день ото дня все больше и больше становилась центром религиозно-нравственной жизни местного старообрядчества. Число келий вокруг нее возрастало, они принимали вид женской обители. Ворота обители широко растворялись для каждого посетителя, богослужение совершалось повседневно и сопровождалось звоном уже в четыре колокола. Между тем Кузнецкое духовное правление, раздосадованное отказом полиции, довело дело до сведения епископа Афанасия, который обратился с просьбой о прекращении соблазна к губернатору. Но губернатор А.Д. Панчулидзев ответил архиерею, что «ввиду предписания министра внутренних дел от 22 июня 1803 года не считает себя вправе воспретить старообрядцам отправления богослужения и не может ничего предпринять относительно служащих у них священников». Тогда владыка Афанасий перенес дело в Святейший Синод, указав, что четвертая часть города состоит в расколе, количество старообрядцев быстро увеличивается, благодаря влиянию иргизских монастырей и покровительству администрации. 22 января 1815 года Обер-Прокурор Святейшего Синода князь А.Н. Голицын сообщил об этом министру полиции графу С.К. Вязмитинову и тот предложил саратовскому губернатору обратить большее внимание на распространение старообрядчества в Кузнецке и воспретить публичные процессии и колокольный звон. Губернатор заменил кузнецкого городничего Траупеля новым — Гладковым, которому и поручил принять ограничительные меры в отношении к кузнецким старообрядцам. По указанию нового городничего и при его личном участии колокола были сняты и попали на колокольню Покровского городского собора. Иконостас часовни разобран, жившие старицы были разогнаны. Священники, свободно ходившие по городу, все исчезли. Часовня опустела. Но, к счастью старообрядцев, Гладков недолго был в Кузнецке. Как только он был смещен, напуганные старицы понемногу стали сходиться на старое пепелище. Власти молчали. Дело закипело вновь, и скоро часовня оправилась от погрома. В Пензу была отправлена особая депутация с ходатайством о дозволении по-прежнему иметь при часовне звон. В это время Пензенским архиереем был епископ Амвросий (Орнатский; годы управления епархией — 1819–1825). Прочитав прошение, епископ сказал: «Если бы я не имел помех, то приказал бы раскидать самую вашу часовню по бревну, а не то, что позволить вам иметь при ней колокол». После такого решительного отказа епископа, можно сказать, что дело, начатое епископами Гаийем и Моисеем, было погублено. Старообрядцы больше не обращались к правящим архипастырям, а к единоверию сложилось отрицательное отношение. За отказом епископа дело обошлось и без разрешения. Вместо колокола повесили било, и глухие отрывистые звуки его по-прежнему собирали староверов на молитву со всех концов города. Все вошло в свою колею. К имеющимся кельям были прибавлены еще несколько, число стариц достигло двадцати. Священник жил открыто в особо выстроенном для него флигеле. Иргизские монахи постоянно посещали Кузнецк и останавливались во дворе часовни. Душой общины и руководителями были особые лица — попечители часовни, которые ведали всеми делами общества и поддерживали связь с Иргизом и другими центрами старообрядчества. Самыми видными из них были купцы Сергий Щипанов и Ананий Комкодаев. Часовня просуществовала двадцать восемь лет и сгорела в мае 1839 года. В этом пожаре также погибла Воскресенская церковь и более шестисот частных домовладений. После чего Крестовоздвиженская часовня была построена из кирпича на окраине Кузнецка по улице Чирчимской, но уже без купола и колокольни, так как во времена царствования Императора Николая I это было строго запрещено и являлось «оказательством раскола». Что однако не помешало наполнять храмы и часовни древними иконами и редкими старопечатными и рукописными книгами, которые старательно собирались по всей России. Одной из таких сокровищниц древностей являлась Крестовоздвиженская церковь города Кузнецка. Многие годы в Крестовоздвиженской церкви служил протоиерей Филипп Батулин, уроженец города Вольска, который так же являлся благочинным Кузнецкого уезда. После его смерти, в начале 1920-х годов, настоятелем храма стал священник Александр Червяков, арестованный в 1931 году. После чего настоятелем храма был назначен священник Лев Серебряков, которого арестовали 28 декабря 1933 года и сослали в Темниковские мордовские лагеря. После указа «Об укреплении начал веротерпимости», изданного Государем Николаем II в апреле 1905 года, у Кузнецкой старообрядческой общины появилась возможность построить церковь в соответствии со всеми правилами храмостроительства, то есть с куполами и колокольней. Для этой цели городским купцом Петром Пантелеймоновичем Бобровым был приобретен участок земли (ныне угол Рабочей и Комсомольской улиц). Был заказан проект и начато строительство храма. В 1913 году храм был освящен в честь святителя Николы Чудотворца. За красоту и благолепие жители Кузнецка прозвали храм «Каменным цветком». Церковь к тому же была богато украшена: иконостас был выполнен в Москве знаменитым иконописцем Яковом Алексеевичем Богатенковым, а стены храма были расписаны в Псковско-Новгородском стиле хвалынскими иконописцами. Паникадило было выполнено из венецианского хрусталя. При храме был создан большой церковный хор под руководством Белова. Настоятелем был протоиерей Тимофей Сальников. При храме было учреждено общество трезвости. Сам храм просуществовал до 1930 года. В 1931 году его начали разбирать на кирпич, из которого рядом был построен ликеро-водочный завод. Также до революции в Кузнецке действовала старообрядческая богадельня (дом престарелых), которая содержалась на пожертвования купцов и зажиточных горожан. Здание находилось на углу Рабочей и Комсомольской. А жена купца Боброва, Пелагея Фёдоровна, содержала училище для девочек, где они не только получали образование, но и проживали на полном обеспечении. Сейчас в этом здании располагается городской медицинский колледж. Сам купец Бобров проживал в доме, который ныне называется Центром детского и юношеского творчества (бывший Дом пионеров). После закрытия в 1930 году Никольской и в 1933 году Крестовоздвиженской церквей старообрядцам властями города было выделено здание, которое было переоборудовано под церковь (ныне улица Манторова). Настоятелем молитвенного дома был протоиерей Тимофей Сальников, а уставщиком — инок-схимник Геронтий (Заикин). Но и там вскоре было запрещено совершать богослужения, после чего старообрядческая община существовала на нелегальном положении. В 1942 году отец Тимофей Сальников был арестован и расстрелян в местной городской тюрьме. Но, несмотря ни на какие гонения, и расстрел духовенства, религиозная жизнь в городе не умирала. В Кузнецк тайно продолжали приезжать священники из Батраков (город Октябрьск Самарской области) отец Иоанн Ерошевский, отец Фёдор Клюев из города Сухиничи (Калужской области), отец Владимир Фомичёв из Рязани. Также в городе проживали инокини-схимницы: Серафима и Августа из разоренного черемшанского Введенского скита (город Хвалынск). В конце 1940-х — начале 1950-х годов местный житель Егор Иванович Фокин в своем дворе построил молитвенный дом, в котором стали проводиться регулярные богослужения. В начале 1960-х годов молитвенный дом был опечатан местными властями, после чего богослужения стали проходить в доме на улице Фабричной. Кроме поповской, в городе существовала и существует беспоповская поморская община. Ее составили старообрядцы, отвергнувшие священников нового поставления. Они образовали беспоповское общество и установили всех приходящих к ним крестить. Оставшись без священства, беспоповцы лишились и христианских таинств. Что же касается крещения и покаяния, то в беспоповстве их стали совершать простые миряне. С течением времени у беспоповцев образовался особый класс наставников, которые выбираются общиной и возглавляют богослужения. Наряду с белокриницкой и поморской общинами, в 1913 году в городе была осуществлена попытка образовать небольшую единоверческую общину. Предполагалось строительство в городе церкви, но начавшаяся в 1914 году Первая мировая война, а затем октябрьский переворот 1917 года не дали осуществиться этим планам. Только через сто лет — в 2013 году в городе Кузнецке епископом Серафимом (Домниным) был освящен престол в единоверческой Крестовоздвиженской церкви. После назначения правящим архиереем Кузнецкой епархией епископа Нестора (Люберанского) в 2014–2017 годах в единоверческом храме в день Рожества святителя Николы Мир Ликийских чудотворца совершались архиерейские богослужения древнерусским чином, в которых участвовало духовенство и гости из разных епархий Русской Православной Церкви. В заключение хотелось бы привести очень интересную мысль о роли современного единоверия из речи Председателя ОВЦС, митрополита Волоколамского Илариона (Алфеева): «Несколько столетий назад была предпринята попытка изменить цивилизационный код наших предков, привить им иную культуру и иные ценности. Это закончилось неудачей, а во многом и трагедией. Нужно было многого лишиться, чтобы теперь понимать, насколько важно и полезно обращаться к нашим духовным истокам, обращаться к той традиции, которая сохраняется и в нашей Церкви. Это важное, большое и миссионерское дело, потому что направлено оно на сближение с нашими братьями и сестрами, находящимися до сих пор в отделении от церковного общения. Мы никого не должны осуждать, никого не должны пытаться насильственно к себе привлечь. Но мы должны уметь служить так, как служили наши предки. Совершать богослужения по старому обряду — это не только своевременно, но и современно. Потому что старый обряд, как и всякий эталон, не устаревает. Это показывает тот интерес к старому обряду и к каноническому церковному искусству, который не умирает в нашем обществе. Не случайно сегодня так много хоров, исполняющих песнопения знаменного распева. Не случайно господствующим стилем в нашей иконописи сегодня является все-таки именно канонический, а не академический. Старый обряд продолжает оставаться очень значимым свидетельством того, каким должно быть церковное искусство и каким должны быть церковные обряды — соединяющие нас с Господом, восставляющими на молитву».

Источник: http://www.edinoverie.com/img/pp2018.pdf